Федор Иванович  Тютчев  (1803-1873)

ТЮТЧЕВ КАК ПОЛИТИК

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.
1866 

Тютчев, как государственный деятель, выдвинувший ряд неординарных геополитических концепций, известен в гораздо меньшей степени, чем Тютчев - поэт. Между тем основы современных конструктивных концепций славянского единства берут свое начало именно у Тютчева, в его гуманистической идее объединять людей не насилием, а любовью.

Политическое мировоззрение Тютчева в основном сложилось к концу 40-х годов. В своей брошюре "Письмо к г-ну доктору Густаву Кольбу", впоследствии известной под названием "Россия и Германия" он впервые выдвигает Восточную Европу как особый мир, живущий своей самобытной жизнью, где "Россия во все времена служила душою и двигательной силою". Тютчевым был задуман большой философско - публицистический трактат "Россия и Запад" - к сожалению, он не был закончен.

Приведенные ниже отрывки, конечно, в целом отражают политические реалии 19 века, но, они, несомненно, интересны тем, что дают еще один ключ к пониманию исторических коллизий начала 20 столетия.

ТЮТЧЕВ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ВОСТОКА И ЗАПАДА В 19 ВЕКЕ

…Очень большое неудобство нашего положения заключается в том, что мы принуждены называть Европой то, что никогда не должно бы иметь другого имени, кроме своего собственного: Цивилизация. Вот в чем кроется для нас источник бесконечных заблуждений и неизбежных недоразумений. Вот что искажает наши понятия... Впрочем, я более и более убеждаюсь, что все, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе,– все это мы уже получили. Правда, это очень немного. Это не разбило лед, а лишь прикрыло его слоем мха, который довольно хорошо имитирует растительность. Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это, положительно, не без промысла. Нужна была эта, с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности,– первое условие всякого прогресса есть самопознание. Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, что стоило бы познавать, но в таком случае единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, а между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения.
(из письма П. А. Вяземскому, март 1848 года.)

…Рядом со всеми этими улаженными или почти улаженными вопросами по-прежнему еще остается Восточный вопрос… Ты лучше, чем кто-то другой, знаешь, что я был одним из первых и из самых первых, видевших приближение и рост этого страшного кризиса, - и теперь, когда он наступил и готовится охватить мир, чтобы перемолоть и преобразовать его, я не могу представить себе, что все эго происходит на самом деле и что мы все без исключения не являемся жертвой некой ужасной галлюцинации. Ибо – больше обманывать себя нечего – Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? И каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора? И, однако ж, это было неизбежным. Вопреки всему – рассудку, нравственности, выгоде, вопреки даже инстинкту самосохранения, ужасное столкновение должно произойти. И вызвано это столкновение… чем-то более общим и роковым. Это – вечный антагонизм между тем, что, за неимением других выражений, приходится называть: Запад и Восток.– Теперь, если бы Залад был единым, мы, я полагаю, погибли бы. Но их два: Красный и тот, которого он должен поглотить. В течение 40 лет мы оспаривали его у Красного – и вот мы на краю пропасти. И теперь-то именно Красный и спасет нас в свою очередь.
(из письма Э.Ф. Тютчевой, 24февраля/8 марта 1854 года)

ТЮТЧЕВ О РЕФОРМАХ 19 ВЕКА

…Да, конечно, если бы дух, которым проникнуты эти несколько листков, мог каким-либо чудом переселиться во всех нас, сделаться душой власти, администрации, высших классов,– одним словом, всей официальной России,– тогда, быть может, нам и удалось бы спастись, то есть Святая Русь смогла бы осуществить преобразования, ставшие неизбежными, не проходя через все испытания, столь ею заслуженные.
В истории человеческих обществ существует роковой закон, который почти никогда не изменял себе. Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению. Тогда-то Людовики шестнадцатые и расплачиваются за Людовиков пятнадцатых и Людовиков четырнадцатых.
По всей вероятности, то же самое постигнет и нас в том страшном кризисе, который – немного раньше или немного позже, но неминуемо – мы должны будем пережить. С моей точки зрения, все будущее задуманной реформы сводится к одному вопросу: стоит ли власть, призванная ее осуществить, – власть, которая вследствие этой реформы сделается как бы верховным посредником между двумя классами, взаимоотношение коих ей надлежит упорядочить,– стоит ли она выше двух классов в нравственном отношении? И здесь – поймите меня правильно – я говорю не о нравственности ее представителей, более или менее подначальных, и не о нравственности ее внешних органов, составляющих ее руки и ноги... Я говорю о самой власти во всей сокровенности ее убеждений, ее нравственного и религиозного credo, одним словом – во всей сокровенности ее совести. Отвечает ли власть в России всем этим требованиям? Какую веру она исповедует и какому правилу следует? Только намеренно закрывая глаза на очевидность, дорогая графиня, можно не замечать того, что власть в России – такая, какою ее образовало ее собственное прошедшее своим полным разрывом со страной. и ее историческим прошлым, что эта власть не признает и не допускает иного права, кроме своего, что право – не в обиду, будь сказано официальной формуле – исходит не от бога, а от материальной силы самой власти, и что эта сила узаконена в ее глазах уверенностью в превосходстве своей весьма спорной просвещенности. Переберите одного за другим всех наших государственных и правительственных деятелей, прислушайтесь к их словам, вникните в самую суть их убеждений, и вы найдете, за одним или двумя исключениями, что у всех, даже у лучших, по-видимому, нет иного credo, кроме того, о котором я только что сказал... Одним словом, власть в России на деле безбожна, ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаешь существования живого непреложного закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть не что иное, как скрытый произвол. В особенности грустно и безнадежно в настоящем положении то, что у нас все общество – я говорю об обществе привилегированном и официальном – благодаря направлению, усвоенному им в течение нескольких поколений, не имеет и не может иметь другого катехизиса, кроме катехизиса самой власти.
Вот почему мне кажется неизбежным, что в преодоление первого времени по крайней мере,– а долго ли они продлятся, эти первые времена, господь ведает,– истинное значение задуманной реформы сведется к тому, что произвол в действительности более деспотический, ибо он будет облечен во внешние формы законности, заменит собою произвол отвратительный, конечно, но гораздо более простодушный и, в конце концов, быть может, менее растлевающий... И вот почему, графиня, слово ваших крестьян есть, может быть, последний крик всей исторической России: мы не хотим быть казенными.
И тем не менее никто лучше меня не сознает того, что мы пройдем через эту фазу,– мы обязаны через нее пройти, чтобы понести в пути все наказания, столь нами заслуженные.
(из письма А.Д. Блудовой, 28 сентября 1857 года)

ТЮТЧЕВ О ИДЕЕ СЛАВЯНСКОГО ЕДИНСТВА

…Чем больше я думаю, тем больше прихожу к убеждению, что, помимо вопросов о подробностях и их применении, существует одна точка зрения, одна Grundansiht, которую надо особенно выдвинуть как в официальных речах, так и частных беседах. И хотя, взятая отвлеченно, эта точка зрения кажется лишь общим местом, тем не менее, в ней заключается разрешение задачи. Все зависит от того, как славяне понимают и чувствуют свои отношения к России. В самом деле, если они – а к этому весьма склонны некоторые из них,– если они .видят в России лишь силу – дружескую, союзную, вспомогательную, но, так сказать, внешнюю, то ничего не сделано и мы далеки от цели. А цель эта будет достигнута лишь тогда, когда они искренно поймут, что составляют одно с Россией, когда почувствуют, что связаны с нею той зависимостью, той органической общностью, которые соединяют между собой все составные части единого целого, действительно живого. Увы, через сколько бедствий вероятно придется им пройти прежде, чем они примут точку зрения, целиком и со всеми ее последствиями. Однако, и в настоящее время ясное и точное провозглашение этой истины в виде философской формулы было бы, по-моему, весьма кстати; и, конечно, никто, кроме вас милый друг, не в состоянии сообщить этому провозглашению большей полноты, значения и – авторитетности.
Я вполне сознаю, что для того, чтобы наша проповедь оказалась последовательной и действенной, - нам следовало бы сначала обратить ее к тем, кто нами правят и являются официальными представителями России. Это их бы надо было сперва научить, каковы истинные их отношения к ней,– смотрите, мол, что происходит. Смотрите, с какой безрассудной поспешностью мы хлопочем о примирении держав, которые могут прийти к соглашению лишь для того, чтобы обратиться против нас. А почему такая оплошность? Потому, что до сих пор мы не научились различать наше я от нашего не я...
(из письма Ю.Ф. Самарину, 15 мая 1867г.)

Источник: http://www.admin.debryansk.ru/~press/tutchev3.html